2000 год - Александр Градский

Пусть мир торчит на паперти и слезно просит истины,

И снова спит до одури — вины своей не мня.

А мы строчим по памяти, а мы кроим по выкройке

Одни и те же контуры стремянного ремня.

Неужели мы дожили, до нового столетия,

Вот-вот тысячелетие второе проживем.

С такой же мерзкой рожею, с такою же отметиной,

С такими же котлетами, которые жуем.

А их готовят загодя, а их пожарят с кровью,

Их пользу для здоровья — докажут, объяснят.

А мы сожрем их, радуясь с покорностью коровьей,

Как жрали все, что парят нам, две тыщи лет подряд.

Прости меня.

Здрасте, три нуля,

Лейте елей на троих нулей.

Но мы проходим гордо и, мы все-таки красивые,

Дебелые, степенные.

Хоть наше дело швах.

Хотя и с красной рожею, хотя с носами синими,

Хотя и с белой пеною на крашенных губах.

Пусть умы заморозили, не зрим возню осиную,

Пускай, мы мыслим прозою, и лаптем щи хлебам.

Но гриб лилово-розовый, но гриб наш под осиною,

И даже под березою, все ж вам не по зубам.

Но май придет — отмаемся.

В июне все разъедутся:

Кто на месяц, кто надолго, а кто и навсегда.

И кто, на что обманется, кто плюнет, кто зарежется,

Кто нам истец, где каторга, без срока и суда.

Прости меня.

Здрасте, три нуля,

Лейте елей на троих нулей.

Хотите, не хотите, но — мы верим, что надежда есть,

И если не ходить в кино — то, значит, есть любовь.

И значит, наша Родина не всем успела надоесть,

И надо только съесть говно и выпить чью-то кровь.

Как кровь любовь рифмуется, две тыщи лет мир мается,

И нас стихом с конвейера поточно одарит.

Ах, он, блин, добалуется, ах он, блин, доиграется:

На сковородке времени — он точно подгорит.

Весь век просрали начисто, потворствуя язычеству,

Поддавшись увлечению и трепу королей.

Но три нуля по качеству и даже по количеству,

И явно по значению — все ж лучше двух нулей.

Прости меня.

Здрасте, три нуля,

Лейте елей на троих нулей.

Лейте елей на троих нулей.

Лейте елей на троих нулей.